В общении меня обрадовала простота Игоря, отсутствие какого бы то ни было гонора, столь свойственного современной молодости, явно нетипичное для юноши его возраста мировоззрение, способность мыслить высоко и свободно. Нам было о чем серьезно поговорить, ведь редко встретишь ровесника, в котором узнаешь единомышленника. Очевидно, из-за этого Игорь часто повторял: «Понимаешь? Точно понимаешь?». Еще бы…

«Меня обижает, что отца забыли, — возмущается сын, — СМИ во всяком случае наглухо. Но нужно, просто необходимо, чтобы его песни дышали и жили. Я для этого все буду делать. Это мой крест». И делает. Вот уже в мае выходит первый альбом Игоря, состоящий из песен отца и собственных, ровно пополам. Это первый большой прорыв за пять лет работы. Мечта Игоря — вырваться к широкому слушателю, явив собой альтернативу нашей пустой и грязной эстраде. Он хочет завоевать сердца молодых, открыть им глаза, заявив о социальных, нравственных проблемах нашего времени. Тексты его песен содержательны, искренни, и вместе с тем Игорь не отстает от времени, создает модные аранжировки, современные ритмы, запоминающиеся мелодии. Одним словом, все хорошо, но в наше время этого оказывается мало. «Я думал, — говорит мой собеседник, — достаточно написать хорошую песню, и все пойдет как надо. Оказалось, наивно думал, в современной России так просто ничего не бывает. Отцу не давали петь, и мне не дают потому, что я пишу, извините, тоже не про девочек в юбочках, а это никаким властям с их тоталитарной цензурой невыгодно. Второй Тальков не нужен вообще никому. А от той дряни, которой я успел насмотреться в кругах шоу-бизнеса, просто тошнит. Там чтобы кем-то стать, нужно иметь либо миллион долларов, либо ширинку сзади. Ни того, ни другого у меня нет и быть не может».

Игорю много пришлось повидеть за свою жизнь, путешествуя с гастролями по России. Глухие селения, города, нищета и безысходность царят всюду. Работать приходится в невыносимых условиях, с аппаратурой столетней давности, выходившей из строя посередине концерта. В точности как Тальков-старший, Игорь расшибает себе лоб о людскую черствость, нежелание понять того, что он хочет им сказать: летят бутылки на сцену, но он продолжает петь, к пятой песне воцаряется тишина, а с седьмой раздаются аплодисменты и выкрики «Пой, пой свое!». Двадцать семь городов ждали Игоря с гастролями, но не тут-то было. Устроители, сославшись на то, что билеты не распроданы, просто отказались его везти, в то время как на самом деле в кассах не оставалось не одного лишнего билета. А для того чтобы выступить в концертном зале «Россия» с нагремевшей в свое время отцовской песней «Чистые пруды», пришлось отдать уйму денег. Как и отцу, ему запрещают петь песни социально-политического содержания, понятно почему — они действительно сильные! Пойди попробуй поработать в таких условиях.

Мы здорово разговорились, совсем не чувствовалось время. Хороший он парень — Игорь, представляете, такое заявил: «Есть у меня мечта… Вообрази только: однажды, когда меня пригласят в Америку, а я уверен, что пригласят, для того чтобы получить там премию Греми, по их законам я должен буду петь на английском, а я в прямом эфире вдруг по-русски сбацаю, — он гордо заулыбался, смотря куда-то далеко, очевидно, уже видел, как это все с ним происходит, — делов-то будет, как мы их умоем!». Да, мечтает Игорь хорошо, эдак чисто, я бы сказала, по-русски, широко. Или вот например: «Любой нормальный творческий человек стремится, чтобы его услышали во всей Вселенной, слышали всегда». Он говорил, а я видела в его словах себя, так, наверно, всей молодости свойственно думать. Повеяло свежим оптимизмом, что, если честно, редко случается. Но так продолжалось до той поры, пока разговор не перешел на больные темы, и возникло привычное ощущение безысходной тоски, какого-то надрыва…

Глобальность разворачивающихся тем давила невозможно. И сколько еще таких, брошенных лишь в самих себя, на свою совесть и силу воли молодых людей, достоевских «мальчиков-правдоискателей» оставалось во всей России, можно было только догадываться. Хватит ли сил противостоять мощному потоку пустот этого мира всем нам вот так, каждому в одиночку? Мы рождены во время войны и не знаем мира, мы рождены в эпоху черствости и не знаем ласки, при этом наивно пытаемся сохранить доброе сердце, данное нам от Бога при рождении. Мы привыкли, что до нас никому нет дела, но душа, которая русская, и ничего с этим не поделаешь, просится любить весь мир, находя и в его анархии зачатки добротворящей гармонии.

— Да, — прозвучало молниеносно и зло мне в ответ, и время зависло. — Это ужасно, когда ты пытаешься что-нибудь доказать, тратишь колоссальную энергию, а встречаешь одних только мразей.… Но надо идти вперед, слышишь, надо! — Сильный бойцовский характер Талькова-старшего вдруг встал передо мной во весь рост, я поняла: Игорь будет бороться. — Можешь не волноваться, — продолжал он, — на уши еще всех поставим! Тебе, конечно, тяжелее, ты девушка.

Тут недавно пригласили Игоря на ТВ, и не куда-то, а в передачу «За стеклом», предложили стать одним из участников проекта. Я думаю, все помнят эту, извините, хохму, когда, как клопы в банке, «ползают» и «размножаются» так называемые россиянские звезды — в сущности, не что иное, как примитивный космический мусор. Это жалкое зрелище, обнажающее первобытные тенденции существования на уровне инстинктов далеко не большей части молодежи (как бы им того ни хотелось), предстало народу моделью «американской мечты» — счастья с бухты-барахты, солнечным ударом по башке, а-ля пьяный еж в тумане вдруг протрезвел… Проект длиною в месяц, бесконечные эфиры на ТВ, где каждая минута — на вес золота, преследовал единую цель — насаждения образа жизни «игрока». Это еще одна особо интересная, а главное — ох какая актуальная темка нашего времени. Вы думаете, это просто так Москва «обросла» казино всякого рода, рулеточки, понимаешь, «Вулканы», игровые автоматики. Кинешь монетку — получишь миллион, вот она штука-то какая. Обратите внимание, у каждого метро выросла подобная «плесень» пристанища черного азарта для трутней. «Игрок» — тот же алкоголик, наркоман, и мораль его проста — легкая нажива, а для этого институтов кончать не надо, думать тоже необязательно. Ведь достаточно нажать кнопку, и мир столь обожествленных материальных «ценностей» — твой. А пока народ играет в кукиш, страна разваливается. Не зря говорят, что народ — те же дети.

Но это еще что в сравнении с другой историей, поведанной мне моим собеседником просто между слов, после которой не зауважать его было невозможно. «Тут недавно из меня чуть «народного исполнителя» не сделали, — говорит Игорь, — вообрази, звонит один из представителей почему-то Горбачева и предлагает сделку…». Я бы добавила — с дьяволом. Как известно, выборы президента не за горами, и уже реально набирает ход предвыборный «локомотив» путинианы. Так вот, встал вопрос об агитации за «царя-батюшку» молодежи. Но каким образом? И предложили Игорю снять его в клипе, суперновомодном да навороченном. Уже песенку нужную сконстролили, осталось музычку подписать, и будет Игорь петь, а на заднем плане наш «царь-батюшка» портретами в багетах проплывать да флагами размахивать, усиленно изображая патриотизм. В общем, расписали грандиозно и, главное, ежедневный эфир по нескольку раз, что «вся страна у твоих ног будет…» Наплели, наобещали счастий разных, благ офигенных, дворцов золоченых да бриллиантов пудовых — думают, сейчас, коль зелен, так клюнет… но не на того напали. Ответ: «НЕТ». Игорю знакомые говорят: «Ну и дурак», а у меня, кроме «Умница!», нет слов. Так держать! Пускай знают, что порох есть… Игорю важно не потерять независимость от каких бы то ни было режимов. «Я свободный художник». Согласитесь, нужно иметь силу воли, чтобы вот так лихо отказаться, ведь я вижу, сколько он отдает сил, чтобы вырваться к своему слушателю.

– Я  — на стороне народа, — говорит теперь и Игорь.

– Счастлив человек тот, кто нашел себя в жизни, кто занимается любимым делом. Если тебе при этом еще и не мешают, вот тогда ты, наверное, счастлив.

– За свою сравнительно короткую жизнь я так много успел насмотреться, что мои возвышенные некогда понятия о ней кардинально изменились. Теперь не побалуешь себя отвлеченными понятиями, нужно работать. Меня часто спрашивают по этому поводу: «Продолжаете ли вы дело отца?». Я отвечаю, что продолжать дело не значит обязательно петь, это значит просто любить страну, в которой ты родился. Хотя бы элементарно знать ее историю. Меня очень оскорбляет, что наши люди сейчас ничего не хотят видеть, они по уши в быту, в то время как нормальный человек не может быть равнодушным к своему прошлому, иначе он превращается в быдло. У нас несчастный народ, и самое ужасное — это то, что он ничего не хочет делать для своего же счастья, все чего-то ждет.

– Но тем, кто хочет открыть людям глаза, — отвечал Игорь на мои размышления, — невероятно тяжело живется. Ведь чтобы хоть что-то сказать, необходимо выйти к рупору, который во власти тех, кому твои слова будут ой как невыгодны. Наши политические структуры — сплошь мафия. Государство, бандиты, милиция, СМИ — это все одна, отлично действующая в своих разрушениях шайка, пойди смети ее.

– Есть, но эти силы пока что скрыты, т.к. еще слабы. Я подозреваю, есть и сугубо радикальные организации, и я готов буду их поддерживать. Сейчас альтруистов практически нет, редко встретишь человека, в котором бы сочетались светлые убеждения и сила духа.

«Вот ты и побывала в моем логове», — сказал Игорь под конец. Маленькая комната, портреты отца, от которых невозможно оторвать взгляд, рабочее место сына, те самые клавиши, которым он так радовался, огромный деревянный крест в углу — тот, что Тальков-старший, найдя у разрушенной церкви, принес домой, и музыка, талантливая музыка…